Повышенный интерес к военной литературе в этот юбилейный год понятен и обоснован. Современники хотят понимать природу массового героизма советских людей и цену завоеванной Победы. На многие вопросы в свое время дали ответы советские писатели, большинство которых принимали непосредственное участие в боях. Обзор на эту тему сделала член Союза журналистов РФ Людмила Панкова.
Русская литература стала моим призванием, моей любовью, что я поняла уже в ранние годы и затем преподавала ее более 10 лет работы в средней школе, соприкасалась в идеологической сфере, журналистике.
…Лицом к лицу – лица не увидать, как верно заметил поэт. Нужно было пережить послевоенную эпоху, чтобы откристаллизовалась в литературе эта тема, чтобы состоялась ее эволюция. И она, эта эволюция, была очевидной и зримой.
После революционной эпохи 1917-1921 гг. Великая Отечественная война явилась самым крупным и значительным историческим событием, оставившим глубочайший, неизгладимый след в памяти и психологии народа, в его литературе.
Как не было ничего равного этой войне в истории человечества, так и в истории мирового искусства не было такого количества различного рода произведений, как об этом трагическом периоде. И время не снижает интереса к этой теме, мы вновь и вновь возвращаемся к произведениям, составившим золотой фонд нашей литературы.
…Начало войны. В первые же дни писатели откликнулись на трагические события, оставившие неизгладимый след в памяти народа.
Более тысячи писателей принимали участие в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной войны, «пером и автоматом» защищая родную землю. Из 1000 с лишним писателей, ушедших на фронт, более 400 не вернулись с войны, 21 стали Героями Советского Союза.
Известные мастера нашей литературы (М. Шолохов, Л. Леонов, А. Толстой, А. Фадеев, Вс. Иванов, И. Эренбург, Б. Горбатов, Д. Бедный, В. Вишневский, В. Василевская, К. Симонов, А. Сурков, Б. Лавренёв, Л. Соболев и многие другие) стали корреспондентами фронтовых и центральных газет. Звучали пламенные поэтические строчки К. Симонова, А. Ахматовой, Б. Пастернака, А. Твардовского, Светлова.
Создавались стихотворения, очерки, публицистические статьи, рассказы, пьесы, поэмы, романы. Причём, если в 1941 году преобладали малые — «оперативные» жанры, то с течением времени значительную роль начинают играть произведения более крупных литературных жанров.
Доминирующими чувствами были любовь (к Родине, к человеку) и ненависть (по отношению к захватчикам). На первый план выходит собирательный образ советского человека, объединившего все лучшие качества.
Советский человек, сражающийся за свободу Родины, рисовался в романтическом свете как возвышенная героическая личность, без пороков и недостатков. Несмотря на страшную реальность войны, уже первые повести были наполнены уверенностью в победе, оптимизмом.
В золотой фонд советской литературы вошли такие произведения, созданные в годы войны и послевоенное десятилетие, как «Русский характер» А. Толстого, «Наука ненависти», «Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Взятие Великошумска» Л. Леонова, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Непокорённые» Б. Горбатова, «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого, «Василий Теркин» А. Твардовского, «Волоколамское шоссе» А. Бека, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова и др.
В первое послевоенное десятилетие появился и ряд произведений, которые принято за ярко выраженное стремление к всеобъемлющему изображению событий войны называть «панорамными» романами. Несмотря на то, что многим из них были свойственны некоторая «лакировка» изображаемых событий, слабый психологизм, иллюстративность, прямолинейное противопоставление положительных и отрицательных героев, определённая «романтизация» войны, эти произведения сыграли свою роль в развитии военной прозы. Нельзя исключать и роли цензуры, которая бдительно следила, чтобы не было ни малейшего отклонения от официальных установок.
Подлинным художественным открытием военной темы принято считать рассказ М. Шолохова «Судьба человека», опубликованный в двух номерах газеты «Правда» (декабрь 1956 – январь 1957). В произведении нашла отражение новая для советской литературы концепция героического.
От выхода в свет шолоховского рассказа начинает свой отчет литературное течение, условно называемое «второй волной военной прозы», «повторным военным циклом», «лейтенантской прозой». Оно охватило временной промежуток до середины 1960-х годов, но и продолжилось далее в творчестве писателей этой волны.
Представителями «лейтенантской прозы» стали младшие офицеры-ветераны: Ю. Бондарев («Батальоны просят огня», 1957; «Последние залпы», 1959; «Горячий снег», 1970), Г. Бакланов («Пядь земли», 1959; «Мертвые сраму не имут», 1961), В. Богомолов («Иван», 1957), В. Быков («Журавлиный крик», 1959; «Фронтовая страница», 1960), К. Воробьев («Крик», 1961; «Убиты под Москвой», 1963), А. Ананьев («Танки идут ромбом», 1963), В. Курочкин («На войне как на войне», 1965) и др.
Один из самых ярких представителей «прозы лейтенантов» — и едва ли не родоначальник этого направления Юрий Бондарев под Сталинградом жёг танки Манштейна. Артиллеристами были Е. Носов, Г. Бакланов; поэт Александр Яшин сражался в морской пехоте под Ленинградом; поэт Сергей Орлов и писатель А. Ананьев — танкистами, горели в танке. Писатель Николай Грибачёв был командиром взвода, а затем командиром сапёрного батальона. Олесь Гончар воевал в миномётном расчёте; пехотинцами были В. Быков, И. Акулов, В. Кондратьев; миномётчиком — М. Алексеев; курсантом, а затем партизаном — К. Воробьёв; связистами — В. Астафьев и Ю. Гончаров; самоходчиком — В. Курочкин; десантником и разведчиком — В. Богомолов; партизанами — Д. Гусаров и А. Адамович.
Это новое поколение писателей, люди, чье гражданское и личностное становление оказалось связано с фронтом, они не могли не писать о войне, потому что она стала важной частью их юношеской биографии и во многом определила дальнейшую судьбу.
Поэт Д. Самойлов, также являвшийся представителем «поколения лейтенантов», так писал об этом в одном из самых известных своих стихотворений:
…Как это было! Как совпало –
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось.
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
Что же характерно для творчества этих художников, пришедших в литературу в пропахших порохом шинелях с сержантскими и лейтенантскими погонами?
В отличие от писателей старшего поколения, изображая человека на войне, они ставили в центр внимания нравственную проблематику. В целом в творчестве «лейтенантов» можно выделить ряд общих особенностей.
Это неприятие идеологических шаблонов в изображении войны, ее «урапатриотического» понимания. Герои «литературы лейтенантов» нередко только формируются в силу юного возраста, переживают на войне болезненный процесс внутреннего становления.
В произведениях нового течения стали появляться если и не положительные в полном смысле слова образы фашистов, то, во всяком случае, понятные, с человеческими чувствами и мыслями. До появления шолоховской «Судьбы человека» в литературе допускается единственный, не «опускавшийся» до рассмотрения частных ситуаций подход: пленный – предатель и враг. С середины 50-х годов эта тема стала освещаться во всей своей многоаспектности, с вниманием к конкретным судьбам и положениям.
«Литература лейтенантов» либо отводит партии и ее лидеру весьма скромное место, либо разоблачает их ошибочную, а порой и преступную военную политику, что было наказуемо даже во времена «оттепели».
Фронтовой опыт у разных писателей был неодинаков. Прозаики старшего поколения вступили в 1941 год, как правило, уже сложившимися художниками слова и пошли на войну, чтобы писать о ней. Естественно, они могли видеть события тех лет шире и осмыслить их глубже, чем писатели среднего поколения, воевавшие непосредственно на передовой и вряд ли думавшие в то время, что они когда-нибудь возьмутся за перо.
Круг видения последних был довольно узок и ограничивался часто пределами взвода, роты, батальона. Эта «узкая полоса через всю войну», по выражению писателя-фронтовика А. Ананьева, проходит и через многие, особенно ранние, произведения прозаиков среднего поколения, такие, например, как «Батальоны просят огня» (1957) и «Последние залпы» (1959) Ю. Бондарева, «Журавлиный крик» (1960), «Третья ракета» (1961) и все последующие произведения В. Быкова («Дожить до рассвета», «Обелиск», «Альпийская баллада»), «Южнее главного удара» (1957) и «Пядь земли» (1959), «Мёртвые сраму не имут» (1961) Г. Бакланова, «Крик» (1961) и «Убиты под Москвой» (1963) К. Воробьёва, «Пастух и пастушка» (1971) В. Астафьева и другие.
Вот это преимущество — непосредственное знание войны, переднего края, окопа, позволило писателям среднего поколения дать картину войны чрезвычайно ярко, высветив мельчайшие подробности фронтового быта, точно и сильно показав самые напряжённые минуты — минуты боя — всё то, что они видели своими глазами и что сами пережили за четыре года войны. «Именно глубокими личными потрясениями можно объяснить появление в первых книгах писателей-фронтовиков обнажённой правды войны. Книги эти стали откровением, какого ещё не знала наша литература о войне».
Но не сражения сами по себе интересовали этих художников. И описывали они войну не ради самой войны. Характерная тенденция литературного развития 1950-60-х годов, ярко проявившаяся в их творчестве, заключается в усилении внимания к судьбе в решающую минуту, — вот главное, ради чего брались за перо эти прозаики, которым, несмотря на своеобразие их индивидуального стиля, присуща одна общая черта — чуткость к правде.
Ещё одна интересная отличительная черта характерна для творчества писателей-фронтовиков. В их произведениях 50-60-х годов, по сравнению с книгами предшествующего десятилетия, усилился трагический акцент в изображении войны. Книги эти «несли заряд жестокого драматизма». В них была суровая и героическая солдатская правда.
Перечитывать их чрезвычайно трудно – знаю по собственному опыту.
Молодые авторы сознательно стремились преодолеть «картинные представления» о войне. Панорамному описанию военных событий они противопоставляли повествование о жизни переднего края, о событиях одного дня и одного солдата, о бое одной батареи или взвода, о столкновениях с врагами, которые выпадали на долю отдельных людей. Иными словами, главные герои нередко показаны в небольших сражениях. Нередко это поединок одного, двух, трех солдат или их небольшой группы; и впоследствии о том, что произошло, «будут знать только он и они, и уже никто в целом свете». Поединок – подвиг, совершаемый не по приказу свыше, а по велению собственной совести, сразу обнаруживает подлинную сущность каждого человека.
Так, например, в произведениях Б. Васильева «А зори здесь тихие…», «Завтра была война», «В списках не значился», «Офицеры» и др.
В лучших повестях 1960-1970-х годов изображаются не крупномасштабные, панорамные события войны, а локальные случаи, которые, казалось бы, не могут коренным образом повлиять на исход войны. Но именно из таких «частных» случаев складывалась общая картина военного времени, именно трагизм отдельных ситуаций дает представление о тех немыслимых испытаниях, которые выпали на долю народа в целом.
Война в изображении прозаиков-фронтовиков—это не только, и даже не столько, эффектные героические подвиги, выдающиеся поступки, сколько утомительный каждодневный труд, труд тяжёлый, кровавый, но жизненно необходимый.
В их произведениях война изображалась изнутри, виделась глазами рядового воина. Более трезвым и объективным стал подход к образам советских людей. Оказалось, что это вовсе не однородная масса, охваченная единым порывом, что разные люди ведут себя по-разному в одних и тех же обстоятельствах.
Эта проза сохранила толстовский скептицизм насчет военного «искусства». Здесь война – не рациональное явление с предписанным победным финалом и тенденциозной моралью, а хаотичная, лишенная логики ежечасная трагедия.
Бывшие фронтовики стремились раскрыть «анатомию» войны, показать ее в мельчайшие достоверные подробности, максимально приблизить читателей к фронтовому быту. «Прорыв окопной правды» – так обозначали это критики.
Война, показанная «через быт», воспринималась как явление особо жестокое и беспощадное. «Будничность» фронтового существования лишь обнаруживала, обостряла и обнажала трагическую сущность войны.
Малые жанры (повесть, рассказ) позволяли этим писателям наиболее сильно и точно передать всё, что они лично видели и пережили, чем до краёв были переполнены их чувства и память. Именно в середине 50-х — начале 60-х годов рассказ и повесть заняли ведущее место в литературе о Великой Отечественной войне, значительно потеснив роман, занимавший главенствующее положение в первое послевоенное десятилетие.
Проза о войне 1960-1970-х гг. впервые поставила в центр произведения проблему морального выбора. Помещая своего героя в экстремальные обстоятельства, писатели заставили его делать моральный выбор. Таковы повести «Горячий снег», «Берег», «Выбор» Ю. Бондарева, «Сотников», «Пойти и не вернуться» В. Быкова, «Сашка» В. Кондратьева.
Литература 1960-1970-х годов о войне раздвигала представление о героическом. Подвиг мог совершаться не только в бою. В. Быков в повести «Сотников» показал героизм как умение сопротивляться «грозной силе обстоятельств», сохранить человеческое достоинство перед лицом смерти. Такова и повесть Б. Васильева «В списках не значился».
Нередко авторы проверяют героев на человечность не во время военных действий, а в минуты затишья перед боями (В. Астафьев «Звездопад», «Пастух и пастушка», Ю. Бондарев «Берег» и др.). Симпатии авторов принадлежат персонажам, не утратившим в тяжелых испытаниях лучшие человеческие качества.
В военной прозе 1970-х годов усиление реалистических тенденций дополняется возрождением романтического пафоса. Реализм и романтика тесно переплелись в повести «А зори здесь тихие…» Б. Васильева, «Пастух и пастушка» В. Астафьева. Высокий героический пафос пронизывает страшное в своей обнаженной правде произведение Б. Васильева «В списках не значился».
Представители «лейтенантской прозы» честно осветили такие запретные в ту эпоху темы, как деморализованность армии в начальный период войны, недостаток вооружения, проблемы кадрового состава Вооруженных Сил, отречение государства от попавших в плен воинов, правда о лагерях, подводя читателя к осознанию преступной неготовности правительства к фашистской агрессии и бесчеловечности военной политики тоталитарной системы.
Еще одна тенденция в изображении Великой Отечественной войны связана с художественно-документальной прозой, которая основывается на магнитофонных записях и рассказах очевидцев. Такая — «магнитофонная» — проза зародилась в Беларуси. Первым произведением ее была книга «Я из огненной деревни» А. Адамовича, И. Брыля, В. Колесникова, воссоздающая трагедию Хатыни.
Страшные годы ленинградской блокады во всей неприкрытой жестокости и натурализме, позволяющие понять, как это было, что чувствовал, когда еще мог чувствовать, голодный человек, встали на страницах «Блокадной книги» А. Адамовича и Д. Гранина.
Война, прошедшая через судьбу страны, не пощадила ни мужчин, ни женщин. О женских судьбах — книга С. Алексиевич «У войны не женское лицо».
Авторы более, чем раньше, опираются на факты, на документы, на действительные исторические события, смелее вводят в повествование реальные лица, стремясь нарисовать картину войны, с одной стороны, как можно более широко и полно, а с другой — исторически предельно точно. Документы и художественный вымысел идут здесь рука об руку, являясь двумя основными слагаемыми.
«Взрыв» документализма в военной прозе связан прежде всего с усиливающимся интересом читателей к объективным источникам информации, к подлинным историческим фактам, к правде.
Художественный вымысел во взаимосвязи с документальным подтверждением – характерная тенденция романов середины 60-х и начала 70-х годов: «Июль 41 года» Г. Бакланова, «Живые и мёртвые» К. Симонова, «Истоки» Г. Коновалова, «Победа» А. Чаковского, «Капитан дальнего плавания» А. Крона, «Крещение» И. Акулова, «Полководец» В. Карпова и другие.
В этом отношении можно сослаться на книгу В. Богомолова «Момент истины. В августе 44-го» (1974 г.), которая в буквальном смысл слова «насыщена» документальными материалами (приказами, рапортами, сводками, правительственными телеграммами и т. п.). Автор сообщает читателям, что все эти документы являются подлинными, из них лишь убрана часть засекреченной служебной информации, в отдельных случаях – заменены фамилии генералов и старших офицеров, наименования нескольких населенных пунктов и воинских соединений.
В 80-90-е годы тема Великой Отечественной войны в русской литературе подверглась новому осмыслению. В эти годы увидели свет героико-эпические произведения В. Астафьева «Прокляты и убиты», Г. Владимова «Генерал и его армия», А. Солженицына «На краях», Г. Бакланова «И тогда приходят мародеры» и другие. Произведения 80-90-х годов в своей основе содержат важные обобщения на военные темы: какой ценой далась победа нашей стране, какова была роль таких исторических личностей военных лет, как Сталин, Хрущев, Жуков, Власов и другие. Поднимается новая тема: о дальнейшей судьбе военного поколения в послевоенные годы.
Завершение литературного круга военной прозы приходится, по мнению литературоведов, на 1990-е годы и связано с именем В. Астафьева. В своих последних произведениях — «Прокляты и убиты» (1990–1994), «Так хочется жить» (1995), «Веселый солдат» (1998) — писатель показывает войну как явление страшное и антиэстетическое, чуждое человеческой природе. В книге «Прокляты и убиты», активно осуждалось патологическое желание человека убивать себе подобных, изобретая при этом все более совершенное оружие истребления. Нередко осмысление событий 1941-1945 гг. приводили к появлению в произведениях апокалипсических мотивов.
Война показывается с самой отвратительной и ужасной стороны как столкновение двух в равной степени бесчеловечных государственно-политических систем, жертвами которых становятся обычные люди с одной и с другой стороны. В этом плане военная проза приобретает свою кольцевую композицию: произведения В. Астафьева 1990-х годов в типологическом плане оказываются близки эпопее В. Гроссмана, «Жизнь и судьба» в котором военные события трактовались сходным образом.
И в настоящее время среди литературоведов продолжаются дискуссии вокруг этих романов («Жизнь и судьба» В. Гроссмана и «Прокляты и убиты» В. Астафьева). Одни называют эти книги настоящей «солдатской правдой», другие — грязной клеветой и предательством по отношению ко всем ветеранам Великой Отечественной войны.
Время от времени критики начинали писать об «устарелости» военной темы, но вновь и вновь появлялись произведения, опровергавшие эту точку зрения. Их авторами становились не только участники войны, но и люди, которые в военные годы были детьми или подростками, как, например, В. Распутин.
Перестройка и гласность дали возможность свободно обсуждать ранее запрещенные темы. К сожалению, это привело к тому, что на книжный рынок хлынул мутный поток «разоблачительной» литературы о Великой Отечественной войне. Писатели такого типа стремились и стремятся до сих пор всячески очернить подвиг народа и затушевать значение Великой Победы, что совершенно недопустимо в настоящее время и в период подготовки к 80-летию этого грандиозного события.
Несколько слов о судьбе военного поколения в послевоенные годы – уже, увы, практически сошедшего со сцены жизни….
В одном из писем К. Воробьев так отозвался о впечатливших его книгах: «Они очень русские, очень больные и – истинно талантливые». Эти определения в полной мере можно отнести ко всей «литературе лейтенантов», творивших, по выражению Ю. Бондарева, с «высоким сознанием своего долга и ответственности перед павшими и живыми». По его убеждению, недостающее современникам «…чувство долга, чести, самопожертвования … категорическое повеление … проявляется главным образом в условиях всенародных бед и войн в первую очередь у людей с большой душой…»
Право данной позиции на существование подтверждается сходными высказываниями представителей военной прозы. Так, в одном из интервью Б. Васильева есть слова: «Патриотизм есть проявление любви к Родине в экстремальных обстоятельствах».
Похожие мысли находим и у Г. Бакланова: «Наверное, только в дни великих всенародных испытаний, великой опасности так сплачиваются люди, забывая все мелкое. Сохранится ли это в мирной жизни?».
Добавлю, что именно сейчас и проверяется эта наша сплоченность… Пришла пора и для нашего поколения, поколения наших детей.
Отметим, что и до сих пор тема Великой Отечественной войны остается актуальной, остается памяткой человеку о его кровавых потерях.
Проза о Великой Отечественной войне — самая мощная и крупная тематическая ветвь русской и советской литературы.
Несомненно, к ней будет примыкать тема постсоветских войн, возникших на территории распавшегося СССР, самая молодая, но и, как представляется, наиболее «перспективная» ветвь «военной прозы» ближайшего будущего.
Ужасающая действительность сегодняшнего времени, умножающееся мировое зло также наверняка послужат стимулом для активизации литературного процесса.
Вполне возможно, что уже есть основания для выделения в особую рубрику темы подвигов воинов-интернационалистов, участников чеченских событий, нынешнего противостояния с украинским нацизмом и русофобией на СВО.
Людмила Панкова,
член Союза журналистов России.
03.04.2025
