Эти и многие другие вопросы корреспондент Радио России — Ставрополье Татьяна Тарарина уже много лет хотела бы задать своему отцу. Но слишком рано он ушел из жизни. В ту пору, когда еще в День Победы наша страна не демонстрировала свою боевую мощь на Красной площади в Москве, когда 9 мая не был даже выходным днем, и в городах нашей огромной страны не гремели салюты, а участников Великой Отечественной войны еще не называли ветеранами. Сегодня наша коллега пытается восстановить былое по рассказам родственников и по письмам.
…Война, плен, побег, состояние на грани смерти, счастливое освобождение. Прямо сценарий для приключенческого фильма. Только это не выдумка, а жизнь, полная лишений, надежд, отчаяния, людской подлости и большой человеческой доброты. Это фронтовой путь моего папы — Игоря Ивановича Тарарина.
Он умер, когда мне было восемь лет, так что многого я не знаю. И у своего старшего брата не расспросила, пока он был жив. Второй мой брат кое-что подсказал. И еще подсказали письма, которые хранила мама.
Папу призвали в армию 23 июня 1941-го. Ему было 24 года. Но отправили не на фронт, а в Каменск-Шахтинский Ростовской области. Вроде бы в соответствии с профессией – они с мамой были геологами. Домой он написал, что «по понятным причинам» не может рассказать, чем занимается. Что там были за секретные работы, не знаю. С декабря 1942 по декабрь 1944 писем не было. Оказывается, папа попал в плен, и его отправили в Польшу – в концлагерь вблизи Кракова.
У него было минимум две попытки побега. Вторая, казалось, удачная. Выбравшись за пределы лагеря, он скитался по лесу и дошел до какого-то села. Долго наблюдал из чащи, нет ли там немцев. И вот у колодца увидел человека в простой крестьянской одежде. Подошел и спросил: «Браток, не знаешь, где наши?». Тот ответил по-украински: «Знаю, браток. Пойдем, провожу» и достал из кармана револьвер…
Снова лагерь. Работал в каменоломнях. Труд был настолько тяжелым и изматывающим, а паек настолько скудным, что заключенные умирали каждый день. Папа рассказывал, что кожа на животе стала тонкой и прозрачной, как пергамент, через нее можно было рассмотреть внутренние органы. А если не мог человек утром от слабости подняться с нар, чтобы идти на работу, ему тут же пулю в лоб. Однажды ожидала эта судьба и моего папу. Ложась спать, он попрощался с другом.
Но ночью в бараке умер заключенный поляк. Друг поменял бирку с его руки и бирку моего папы: рано утром ожидали представителей польского Красного Креста, и они пришли в сопровождении немцев. Поляки, с которыми у немцев было подписано соглашение об обмене военнопленными, забирали своих. Друг моего папы стал показывать на него пальцем и говорить: «ПОляк, пОляк…» Папу забрали и отправили в госпиталь.
В госпитале, как только папа смог говорить, сразу стало ясно, что он русский. На его счастье, главврачом оказался поляк-антифашист доктор Бартель. Он поместил советского бойца в палату к туберкулезным больным, где ему кололи вакцину, чтобы оградить от смертельной болезни. Немцы боялись туда заглядывать, когда приходили с проверками.
Так мой отец выжил, благодаря двум очень хорошим людям. Продолжил военную службу на польской земле. В нашем семейном альбоме заняла свое место фотография доктора Бартеля. А почти через 20 лет мой старший брат служил в Германии, и ему попалась на глаза гарнизонная газета со статьей о Бартеле. Война не заканчивается одномоментно. Банды немецких фашистов и польских националистов еще долго не давали спокойно жить и местному населению, и советским военным. В газетной статье мой брат прочитал, что фашисты убили доктора Бартеля. Так поляк-антифашист расплатился своей жизнью за помощь партизанам.
Отец прожил всего лишь 46 лет – выстоял в аду, каким-то чудом избежал сталинских лагерей, а умер в мирное время из-за нелепой случайности и халатности врачей. Сохранились его письма к маме из Ессентуков, где он лечился и отдыхал в санатории. Когда я прочитала их в подростковом возрасте, удивилась, что между собой родители обсуждали «международную обстановку». Только теперь, когда в соседней бывшей братской стране фактически взяли власть в руки неофашисты, я осознала, как много значит для всех нас международная обстановка.
Фото из семейного архива: И. И. Тарарин; антифашист доктор Бартель.
01.05.2025
